Следует отметить, что нынешняя Экспо (несмотря на свой впечатляющий масштаб) во многом не стала «шанхайским сюрпризом»: набивший оскомину восторг турагентов и зудение критиков уже давно стали традиционными, с одной стороны, свидетельствуя о «типичности» очередной Экспо как события, а с другой – требуя иных точек отсчета для адекватного восприятия этого глобального (в хорошем понимании) и глобализированного (в понимании уже не столь хорошем) мероприятия.
Уже больше столетия Всемирные выставки проходят с той завидной регулярностью, которая, тем не менее, все еще позволяет им оставаться событиями уникальными и ожидаемыми. Однако новейшую историю Экспо все же следует вести не от Лондонского Хрустального дворца 1851 года (как это чаще всего происходит), а от послевоенной традиции ее проведения, сформировавшей образ Экспо как мероприятия, объединенного единой проблематикой глобального значения.
С того момента, как многие страны, не удовлетворяясь размещением своей экспозиции на отдельных стендах, стали сооружать собственные павильоны, Всемирные выставки приобрели статус значимых событий архитектурного мира. Но следует отметить, ожидания, что каждая Экспо обязана стать вместилищем архитектурных шедевров, по меньшей мере преувеличены.
Нынешняя Всемирная выставка будет традиционно длиться шесть месяцев (до 31 октября 2010 года), представляя достижения 192 стран и более 50 международных организаций. Это первая выставка в истории проведения Экспо, которая проходит в развивающейся стране, однако это только подстегнуло амбиции китайской стороны организовать «самую большую Экспо»: по территории (около 5,28 км2), количеству стран-участников и ожидаемых посетителей (порядка 70 млн человек).
К моменту открытия выставки 49 стран-участниц самостоятельно возвели в Экспо-парке национальные павильоны4, демонстрирующие не только достижения архитектуры, строительной техники и дизайна, но и отдельные инициативы по созданию наиболее комфортной урбанистической среды обитания, воплощая общую тему 2010 года «Лучше город – лучше жизнь».
Обеспокоенность урбанистической проблематикой (впервые в истории Всемирных выставок, поскольку раньше тема города звучала скорее косвенно) вызвана статистическими прогнозами, согласно которым к 2020 году две трети населения мира будут проживать в городах. Столь резкий скачек жизненных условий (с 2 % горожан в 1800 году до 55 % городского населения планеты в 2010 году) обусловил определение урбанистической проблематики как приоритетной для всех стран мира.
Нынешняя Экспо призвана предложить концептуальное решение проблем, касающихся сокращения ресурсов, снижения уровня преступности, загрязнения окружающей среды посредством моделирования городов будущего. В рамках выставки представители всех стран могут обменяться опытом городского развития, продемонстрировать или освоить новые жизненные модели, а также передовые идеи решения экологических, энергетических и других проблем.
Однако то, насколько такое мероприятие как Экспо способно реально повлиять на ситуацию, вызывает множество сомнений у критиков и обозревателей. Причина этого состоит в первую очередь в наличии «карнавальной» компоненты выставки (присущей, между прочим, любому событию подобного масштаба), следствием которого является неизбежная профанация и коммерциализация всех «больших» тем в погоне за популярностью экспозиции и борьбе за аудиторию.
Тем не менее, как отметил тематический консультант Экспо-2010 Ксия Юн: «Экспо похожа на архитектурную демонстрацию мод… Ее павильоны не могут быть использованы непосредственно в повседневной жизни, но демонстрируют различные идеи, творческий потенциал и стремление людей к будущему. Кроме того, они способны вдохновить других архитекторов».
Изначально следует отметить, что даже наиболее беглый обзор оригинальных национальных павильонов позволяет ощутить, насколько они различны, отображая не только уровень бюджетного финансирования своей страны, но и «пребывание» национальной команды «в теме» городского моделирования, его понимание и оценку.
Живые контроверзы урбанистической проблематики лучше всего воплощены в экспозиции тех стран, которые давно и уверенно работают в этом направлении, понимая сущность и потребности современного города. Датский павильон (BIG), представляющий собой спиралеобразную структуру – одновременно открытую и закрытую – наглядно отображает наиболее концептуальные черты городского реформаторства. Павильон Нидерландов воплощает образ идеального города через «Улицу счастья», состоящую из множества отдельных элементов, гармонично дополняющих друг друга.
Наиболее актуальной и популярной темой большинства павильонов, разумеется, стала проблема гармоничного сосуществования с природой, выраженная в создании «гиперзеленых» конструкций и показательном использовании устойчивых технологий. Учитывая, что для одних стран все это – элемент ежедневных реалий, тогда как для других – мечта, реализованная в единичном экземпляре, некоторым павильонам не находится более точного определения чем «зеленый китч».
С другой стороны, гиперзеленые проекты развитых стран также вызывают смешанные чувства, как например японский фиолетовый кибершелкопряд под названием «Дышащий организм», самостоятельно обеспечивающий себя всеми необходимыми ресурсами.
Швейцария в попытке соединения урбанистики и природы прибегла к сооружению бетонных мегаопор, поддерживающих райский уголок альпийских лугов, доступный лишь для обзора на подъемнике. Идеальный оазис Саудовской Аравии чашей возвышается над землей на шести белокаменных колонах. Среди же наиболее концептуально-удачных павильонов, воплотивших собственную идею и баланс здравого смысла, следует назвать французский павильон – изысканный, но не вычурный, в котором ощущается практический результат длительных дискуссий об устойчивом реформировании Парижа. Являясь еще одним из воплощений города-сада по-французски, структура, созданная архитектурным бюро Jacques Ferrier Architectures, тем не менее, весьма универсальна и вполне может быть использована в дальнейшем (чем на самом деле могут похвастаться не так много павильонов).
Однако в то время как павильон Франции (как впрочем, и Великобритании, и некоторых других стран Европы), отстаивает свою национальную уникальность, часть павильонов наоборот стремятся очертить некую общую идентичность, например европейскую (Польша, Австрия) или восточную (Китай, Корея). Для более адекватной саморепрезентации некоторые страны предпочли воспользоваться услугами «приглашенных специалистов», чем искать «пророков» «в своем отечестве». Так, например, Китайский национальный павильон строила американская команда ESI Design, а павильон Объединенных Арабских Эмиратов (повторяющий своей формой золотые песочные дюны страны; стоимостью 250 млн долларов) был разработан Н. Фостером, который, по-видимому, после разработки проекта Масдар-сити стал лучшим другом страны. В противоположность городу-саду некоторые страны сконструировали свои павильоны в виде городов-крепостей (наиболее показательны тут Россия, Канада и Люксембург), что может, с одной стороны, означать и воплощение протективной концепции идеального города, но с другой – не позволяет отделаться от ощущения создания хорошо укрепленных национальных оплотов на вражеской земле (которой в данном случае выступает земля китайская). Не считая откровенно китчевых примеров архитектурного самовыражения (как, например, Румынское урбанистическое яблоко или павильон-кролик Макао), большинство национальных павильонов было не в силах избежать политических коннотаций – реальных или воображаемых, заложенных идеологами экспозиций или надуманных критиками. Это свойственно любой Экспо, и тут нет ничего странного, особенно если вспомнить, что еще первая хрестоматийная Всемирная выставка была задумана для демонстрации мощи Британской империи.
На протяжении всего ХХ столетия Экспо были экспериментальной площадкой мировой дипломатии. Так, Парижская выставка 1937 года – с ощутимым доминированием советского и немецкого павильонов – стала предвестником грядущей войны.
Во времена холодной войны США и Советский Союз тратили огромные суммы на постройку национальных павильонов, вызванных доказать технологическое, политическое и культурное превосходство.
Подобно тому, как канадская Экспо-1967, состоявшаяся в Монреале, рассматривается как символ «освобождения» британских колоний, нынешнюю Экспо организаторам хотелось бы представить в качестве очередного (вслед за Олимпийским Пекином 2008 года) подтверждения возвышения и становления Китая.
Определенный намек на продолжающееся политическое противостояние видят даже в расположении отдельных павильонов: павильон США стоит от китайского на максимально возможном расстоянии.
В дизайне отдельных павильонов (при желании) также можно увидеть политические провокации и позиционирование. Так, «ощетинившийся» павильон Великобритании Т. Хезервика критика склонна рассматривать в качестве «колючего» послания Китаю на счет бывших британских колоний.
Полупрозрачный покров Швейцарского павильона (Buchner Brundler Architects) воспринимают как проявление традиционной политики «отстранения» государства от острых мировых конфликтов. Даже в чистоте искусственного водоема павильона Дании (над которым возвышается копенгагенская «Русалочка»), видят намек на чрезмерную загрязненность шанхайских водоемов.
Критику вызывает и сама организация мероприятия, являющаяся глубоко политичной. На лицо процесс основательной «китаизации» Экспо, отразившейся во всех организационных моментах – от методик аккредитации СМИ до проверки документов и обеспечения безопасности на территории выставки.
Напомним, что на проведение Экспо-2010 претендовали пять стран (Россия, Китай, Южная Корея, Мексика и Польша), но предпочтение было отдано китайскому Шанхаю ввиду колоссальных экономических преобразований, которым подвергся город в течение последних 30 лет.
В своем стремлении возвысить Шанхай вслед за Пекином китайское правительство пошло на более радикальные меры и выказало еще большую щедрость. Общие затраты на подготовку выставки превысили 45 млрд долларов (что многократно превысило бюджет подготовки Олимпийских игр), при чем из них 100 млн составил специальный фонд поощрения участия развивающихся стран (дабы выдержать заявленный масштаб выставки и увеличить аудиторию присутствующих при коронации Шанхая в качестве следующей «столицы мира», возвеличивающей Поднебесную).
После официального получения права на проведение Всемирной выставки местные власти провозгласили лозунг: «Построим мегаполис всемирного значения», что вызвало новый подъем городского строительства. Схема монументальных приготовлений Шанхая к проведению выставки с 2002 года включала ликвидацию более 5,18 км2 городских кварталов, а также переселение 18 000 семей и перенесение 270 предприятий. Городская инфраструктура была за несколько лет существенно улучшена за счет строительства новых дорог, мостов, туннелей и терминалов шанхайского аэропорта. Особое внимание уделялось проведению 30-ти километровой линии метро, для обслуживания будущей Экспо (с 1995 года это уже 11-я линия метро в городе).
Однако, выделяя настолько обширную территорию в центральной части Шанхая для проведения Экспо, организаторы разработали план реорганизации этого пространства после окончания выставки (по правилам которой все национальные павильоны подлежат обязательной деконструкции) в надежде создать «мощный и долговременный пилотный образец устойчивой и гармоничной жизни». Почин этому заложен еще в рамках Экспо: на главной выставочной площади, именующейся «Зоной передовых городских практик», возведены разнообразные строения, вызванные воплотить основную тематику выставки, а именно экологически безопасные системы очистки воды, силовые установки, работающие от источников возобновляемой энергии (солнца, ветра), а также система обогрева с помощью термальных источников.
С истинно китайской ретивостью организаторы стараются перенять и воплотить все наиболее прогрессивные устойчивые технологии. Как отметил Фанг Ксингай, директор Шанхайской финансовой сервисной службы: «Уровень проведения Всемирной выставки – наша национальная гордость. Мы хотим, чтобы мир пришел и восхитился нашими успехами».
Делегации многих стран, участвующие в Экспо, во многом «подыгрывают» такому самопозиционированию. Объясняет, хотя и не всегда оправдывает приторные заигрывания с китайской культурой, наблюдаемые во многих экспозициях, тот факт, что из 70 млн человек, которые ожидает принять нынешняя Экспо, 95 % составят именно жители Китая.
Другим, не менее важным следствием подобного «подыгрывания» публике (китайской и не только), а также многолетней ориентации Экспо прежде всего на зрелищную архитектуру стал довольно странный образ идеального города, созданный выставкой в целом.
Обозреватели отмечают, что, несмотря на все футуристические амбиции, архитектура Экспо-2010 создает будущее, которое «выглядит подозрительно знакомым». В поисках «лучшего города и лучшей жизни» большинство архитектурных интерпретаций слишком напоминают классическое видение Райта: невысотный, растянутый город, абсолютно зависимый от технологий (пусть и не всегда автомобилей). Поэтому критикам, желающим писать по истории проведения Экспо историю архитектуры, «по которой можно [бы было] проследить не только развитие технических инноваций, но стилевых поисков и экспериментов архитектурной мысли», приходится либо действовать со значительными оговорками, либо начинать каждый отчет о выставке словами: «Я надеюсь на то, что Экспо когда-нибудь отомрут…».
Остается надеяться, что современный массовый зритель, мораль и этика которого воспитываются в основном телевизионными сериалами, найдет здесь достаточно стимулов, пробуждающих чувства и аффекты, приближающие к пониманию необходимости планетарного урбанистического реформирования. А пытливому уму современного архитектора-интеллектуала, привыкшему к окружающему тотальному «посткарнавалу», будет вполне под силу распознать концептуальные проекты и свежие решения старых задач, которые присутствуют в любом мероприятии настолько глобального масштаба.
Автор: Марианна Давиденко
Источник: журнал «АСС» №3, 2010
