В условиях экономики знакового обмена и бренд-индустрий, механизм «раскрутки» города ничем не отличается от «раскрутки» товара, когда разменной монетой (наряду с традиционными параметрами качество-количество-цена) становятся городские красоты, исторические достопримечательности и «уникальность атмосферы». Готовый к употреблению городской образ, обычно абсолютно удобоварим, поскольку содержит набор устоявшихся метафор, визуальных образов и проверенных общих замечаний, позволяющих «при случае» не «ударить лицом». И его единственным серьезным побочным эффектом является возникновение у потребителя эффекта ложной памяти, конструирующей мнимое пребывание в нем, «присваивая» и «привязывая» желаемый локус к истории собственного «Я». Подобные прерывания реальности наглядно иллюстрируются резонансом, который получил проект градостроительного реформирования Парижа, широко обсуждаемый и осуждаемый (чем дальше от Парижа и от проблем современной урбанистики – тем более рьяно) на протяжении всей весны. И если для парижан (как отметил Поль Голдбергер на страницах «Нью-Йорк Таймс») их город – собственность, каждое изменение в котором порождает движение сопротивления, для остального мира Париж – красочная картинка («души услада» и «взора упоенье»), «драматическим изменениям» которой противится все существо. Однако парадоксальность и некоторая курьезность массового восприятия ни в коей мере не умаляет самого события, рассказ о котором может быть довольно занимательным, поучительным, а в чем-то даже назидательным.
«Большой Париж»
Истоки идеи «Большого Парижа» подобны десятку мелких ручьев, дающих начало великой реке. Можно говорить о практике «Больших» столиц — Большого Лондона, Большого Берлина или Большого Мадрида (учитывая, тем не менее, что в собственном «Большом» проекте Парижу предстоит решить ряд своих, довольно специфических проблем). Однако чаще говорят о проекте пространственного реформирования города как о правительственной инициативе, восходящей к инаугурационной речи теперешнего президента Франции Николя Саркози, провозгласившего программу «Большого Парижа» наилучшим вариантом решения многочисленных проблем столицы. После череды консультационных мероприятий в июне 2008 было принято решение отобрать 10 команд архитекторов и урбанистов, которые бы представили свои проекты превращения города к 2030 году в экологически устойчивый урбанистический центр, отвечающий всем требованиям Киотского протокола, приемлемый для инвесторов и готовый к дальнейшему приросту населения. Экскурс в историю показывает, что подобные конкурсы в какой-то мере традиционны для Парижа, хотя проекты такого масштаба не рассматривались уже более 40 лет.
Как отметила обозреватель газеты «Guardian» Агнес Пуарье (Agnes Poirier): «Задание – Геркулесово, миссия – квази-невозможная, но соблазн взяться за дело абсолютно непреодолим для любого амбициозного архитектора». Поэтому из поданных 38 заявок, жюри отобрало имена наиболее инновационных, по его мнению, архитекторов, способных «перепродумать», «перепредставить» существующий город и его окрестности, решить конкретные проблемы в «абсолютно свободном полете мысли», создав при этом «сильный, оригинальный и реалистичный» проект развития Парижа.
Среди архитектурных команд, которые взялись за это задание (шесть – французских бюро, остальные – иностранные, имеющие опыт работы во Франции), три обладателя Притцкеровской премии: Ричард Роджерс из Великобритании (один из авторов проекта Центра Помпиду), Жан Нувель (автор проекта Института арабского мира, который называют наиболее элегантным стеклянным сооружением Франции) и Кристиан де Портзампарк, имя которого во Франции в первую очередь ассоциируется с урбанистическими инновациями. Среди остальных французских участников следует назвать Ролана Кастро (Atelier Castro Denissof Casi), Groupe Descartes (представители архитектурного бюро Ива Лиона (Atelier Lion), Антуана Грюмбаша (Agence Grumbach & associes) и Джамеля Клюше (l’AUC). Международный сектор участников представляют итальянское бюро Studio 09 (Бернардо Секки и Паола Вигано), немецкое бюро LIN (Финн Гайпель) и голландское – MVRDV (Винни Маас).
Исходя из известности многих имен, проект заочно окрестили «конкурсом», хотя речь шла не о конкурсных проектах, а скорее о масштабных урбанистических исследованиях, диагностирующих проблемы и предлагающих варианты их решения в различных системах ценностей и координат (идеологии, поэзии, утопии, экологии и т. д.).
В марте 2009 г. исследования были вынесены на суд широкой аудитории, демонстрируя различные варианты видения будущей динамики развития города, попутно обнажая многие аспекты жизни Парижа, о которых не упоминает ни один путеводитель.
Hеизвестный Париж
«Известный каждому» Париж — конструкт-прототип «идеального города», с милыми средневековыми улочками и широкими бульварами — являет собой противоположность реально существующему Парижу как компактному метрополису с населением всего 2 млн. человек, окруженному широкой и убогой периферией. Пространственная стратификация, порожденная историческими обстоятельствами, а также несовершенством первоначальных проектов, сделала этот регион чрезвычайно фрагментированным. Невероятно престижные и шикарные районы Ньюли, Версаль, Сан-Манде, Винсенс и Сен-Жермен-ан-Ле, соседствуют с более скромными и провинциальными (Монтрёй, Пантин, Монруж и Сен-Жервэ), а также абсолютно «социально убогими» и «архитектурно обесчеловеченными» – Ла-Курнев, Клиши-су-Буа и другими. Освещение в СМИ беспорядков 2005 и 2007 гг. познакомило мировую общественность с проблемой и сущностью конфликта между властями и жителями геттоподобных пригородов французской столицы. Однако мало кому из иностранцев, видевших фильм Л. Бессона «Тринадцатый район», может прийти в голову, что антиутопия его сюжета является лишь слегка преувеличенной повседневностью парижского пригорода.
«Тринадцатые районы» Парижа
Таинственные законы управляют соотношением провинции и центра.
Понятно, что столица обладает мощной центростремительной силой,
достаточно взглянуть на Москву, Лондон, тот же Париж. (…)
[Она отшвыривает] близлежащие города на расстояния, не равные дистанциям
в километрах. Нависание столицы, ощущение «почти столицы» лишает воли.
П. Вайль «Гений места»
В отличие от Лондона, где общее население центра и пригорода составляет около 8 млн. человек, к 2 млн. парижан добавляется население парижского пригорода, его «банльес» (les banlieues), около 7 млн. человек, жизнь многих из которых протекает в центральном Париже. При этом площадь исторического Парижа в пределах кольцевой составляет 105 км2, тогда как площадь Большого Лондона составляет 1 580 км2.
Подобная «гиперплотность» обуславливается логической и территориальной законченностью Парижа, воплощением которой является Бульвар Периферик (Boulevard Peripherique), кольцевая дорога (заменившая древние городские стены и фортификационные сооружения), опоясывающая весь Париж и создающая четкий барьер между городом и пригородом.
Послевоенное увеличение населения города дало первый толчок активному росту пригородов. Объекты масштабного жилищного строительства 1950-х до сих пор являются неизменным атрибутом пригородного пейзажа.
В 1960-х началось строительство кольцевой, призванной решить транспортную проблему на заре эпохи автомобилецентризма. Для предотвращения дальнейшего хаотического разрастания пригорода они были объединены в пять новых городов.
Однако им суждено было стать лишь городами-спутниками. Скупая, непродуманная инфраструктура, соединяющая их с кольцевой дорогой столицы и не соединяющая между собой, обусловила их превращение в спальные мегарайоны Парижа. Региональные транспортные линии, ведущие с окраин к центру (наподобие спиц в колесе), сформировали повседневный быт миллионов человек. Отсутствие либо же слабость механизмов урбанистической самодостаточности новосозданных городов стали причиной зависимости жизни их обитателей в большей мере от центра (в сфере занятости, досуга, социального обслуживания), и в ничтожной степени от среды непосредственного проживания.
Результаты такого отношения не заставили себя долго ждать. Сегодня многие пригороды Парижа превратились в гетто, где на фоне бедности и социальной несостоятельности устанавливаются новые схемы общественных отношений, основанные на насилии.
И хотя, как отмечает П. Вайль, любая столица имеет потенциал центробежной силы, засасывающей пригород вихрем своего вращения, пространственные преобразования нередко становятся источником преобразований ментальных. Поэтому любой план переустройства столицы, по мнению большинства архитекторов, участвовавших в проекте «Большой Париж» и исследовавших проблему, должен включать меры по качественному преобразованию бедного пригорода, ведущие к его выходу из экономической и географической изоляции.
Анализируя историю зарождения парижских беспорядков, Кристиан де Портзампарк отмечает, что именно в городском планировании рождаются политика и социальные отношения. Решение «проблемы» пригородов, в основном за счет создания функциональных транспортных схем стало одним из главных заданий, поставленных перед участниками проекта.
Однако это далеко не единственный предложенный вариант «решения проблемы» неблагополучных районов. Проект под началом Ролана Кастро (к чьему творчеству особенно благоволит президент Н. Саркози), вносит предложение возведения на месте неблагополучных районов масштабного ландшафтного парка, по типу Нью-Йоркского, что невольно воспринимается в ключе развязки «Тринадцатого района»: легче уничтожить, то что тяжело исправить.
Дальше, выше, прибыльнее…
«Париж – сердце Франции. Давайте приложим все наши усилия, чтобы
благоустроить этот великий город, улучшить жизнь его обитателей,
убедить их в необходимости соблюдать собственные интересы. Давайте
откроем новые улицы, оздоровим народные кварталы, которым не хватает
воздуха и света, сделаем так, чтобы благодатный солнечный свет
проник сквозь все стены, как свет истины проникает в наши сердца».
Наполеон III, 1850 г.
При жестокой конкуренции столиц, особенно ощутимой сегодня в Европе, градостроительные политики во многом обуславливаются «борьбой за инвестора в условиях мобильного капитала», при котором рабочая сила и капитал могут легко мигрировать из одной страны в другую. Лондон, извечный конкурент Парижа, уже опередил французскую столицу в привлечении иностранного капитала и количестве компаний, разместивших там свои офисы (чему нимало способствовало становление Лондона как узла международных воздушных сообщений).
Представители власти и бизнеса Франции констатируют: «Мы все еще привлекательны, но постепенно теряем свое конкурентное преимущество». Париж поддерживает свой имидж игрока первой лиги наряду с крупнейшими мировыми столицами, но чтобы не утратить его, городу необходимы стремительные территориальные изменения, первым из которых должно стать «распространение» за пределы кольцевой дороги уже в следующие несколько десятилетий.
Главной трудностью территориальных преобразований Парижа является сам Париж: он в высшей степени неэластичен и тяжело поддается любым изменениям и нововведениям. При этом сложности вызывают даже простые вещи, обычные для любого другого города.
Лондон и Нью-Йорк могут разместить квартиры для жителей, офисы иностранных компаний и отели для туристов там, где не может Париж: высоко в воздухе, в небоскребах. Многочисленные законы, регулирующие вид и высоту зданий на протяжении нескольких столетий защищали Париж от несанкционированного строительства, чем обусловили его сегодняшнюю гармоничность и привлекательность.
Решение сохранить архитектуру Парижа неприкосновенной означает необходимость раздвинуть его стены в окружающий пригород. Примером «успешного» освоения пригорода называют инновационное строительство в районе Дефанс (La Defenсe), где размещаются представительства, офисы и высотные отели, которые не могут быть построены в городе.
Но постройка небоскребов и гостиниц в отдаленных пригородах может не оправдать себя, если эти пригороды не станут «Парижем» во всех смыслах и пониманиях. Парижские пригороды должны стать частью деловой и культурной активности города, центрами бурлящей жизни, привлекательным урбанистическим окружением и местами туристических достопримечательностей – только в этом случае Большой Париж состоится.
Но даже такой приблизительный план вызывает множество вопросов. Что же в итоге должен включать в себя Большой Париж? Какие именно пригороды должны стать его частью? Все ли 29 населенных пунктов с которыми граничит столица? Или же Париж должен простираться до морского порта Гавр (Le Havre), как предлагает А. Грюмбаш? И как возможно соединить все «невообразимое разнообразие» (по словам Ричарда Роджерса), которое представляет собой пригороды Парижа, в единое целое?
Ответить на эти вопросы архитекторы пытались в своих исследованиях.
Автор: Марианна Давиденко
Источник: журнал «АСС»
